Ценность документа увеличивается за счет того, что это ни в коем случае не донос и он не имеет своей задачей сведение счетов — напротив, автор принципиально не упоминает фамилий, дабы не позволить главному читателю страны отвлечься от важных, можно сказать, глобальных вопросов внутренней политики на локальные меры в отношении отдельных людей. Это имеет объяснение, ведь цель автора — борьба не с конкретными преступниками, а с явлением в целом. Кроме того, автор, в силу специфики своей профессии, не только обладал хорошей наблюдательностью, но, все всяких сомнений, имел значительно больше источников информации, нежели рядовой гражданин, что серьезным образом повлияло на фактическую основательность главных положений и выводов документа. Конечно, взгляд автора — это взгляд советского человека со всеми изъянами этого мировоззрения с точки зрения различных свобод, однако именно в обстановке подавления этих свобод жили наши соотечественники семь десятилетий. И в этой обстановке они пытались бороться с вечными бедами общества, одной из которых является мздоимство.
Лишь из непубличных источников можно почерпнуть сведения о том, насколько серьезной проблемой стали взятки в середине 1940-х годов. Причем в силу чрезвычайных тягот положения особое распространение взяточничество получило в Ленинграде. Обстоятельства блокады настолько оголили социальные язвы, что освобождение города не спасло его от социальных пороков. Наиболее показательны в этом аспекте строки из воспоминаний выдающегося мыслителя ХХ века Ольги Михайловны Фрейденберг (1890— 1955), которая провела там все годы войны:
«Ленинградцы, путем взяток, возвращались. Железные дороги и жилищные управления, милиция и НКВД открыто и нагло продавали билеты, право на въезд и прописку. Масса людей, никогда не живших в Ленинграде, просачивались изо дня в день. Что же до закона, то он красовался в неумолимости, и даже академики не могли по закону приехать на свое пепелище. Квартиры эвакуированных были ограблены и заселены посторонними за взятки. Существовала торговля комнатами, как торгуют хлебом или мясом. Управхозы и милиция совершенно открыто грабили и вымогали. Ограбление и отнятие комнат было делом всей государственной системы. Учредили суды для разбора таких массовых дел, что уже указывает на правовое их признание. Судьи и прокуратура брали взятки. Дела тянулись из месяца в месяц. Человек, который добирался до Ленинграда, сутками, днями, неделями выстаивал в обморочных очередях и свалках в прокуратурах, в жилищных органах, в милиции, в бюро по распределению труда. Это была ленинградская топь, великое мучительство, затягивающее людей с головой, опустошавшее их квартиры и выматывавшее душу до дна».
МГБ СССР вынуждено было даже проводить в Ленинграде спецоперации, наиболее масштабной из которых следует признать операцию «Скорпионы» — раскрытие сети из более чем 700 лиц (по-видимому, в большинстве случаев это были именно те, кто оказывал услуги за взятки). Всего по этому делу — не сфабрикованному, а, что еще чудовищнее, вполне реальному — было арестовано 316 человек, в том числе 59 сотрудников милиции, 47 сотрудников прокуратуры, суда и адвокатуры и так далее… «Используя свое служебное положение, эти лица незаконно за взятки: освобождали из-под стражи уголовных преступников и прекращали на них следственные дела; выдавали паспорта, прописывали в городе и устраивали на работу лиц, не имевших права на въезд в Ленинград; освобождали военнослужащих от дальнейшей службы в Советской Армии; выдавали пропуска на право въезда и выезда лицам, не имевшим преимущества в их получении перед остальными гражданами; оформляли пенсии по нетрудоспособности и освобождали от трудовых работ и др."
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Закончившаяся война вместе с огромным патриотизмом, массовым героизмом народа, к сожалению, возродила и укоренила некоторые пороки старого общественного строя. Одной из кричащих разновидностей их является взяточничество, широко распространившееся в нашей стране.
Работая несколько лет в органах НКГБ—НКВД и уже учась в Высшей Партийной Школе, я наблюдал много различных проявлений взяточничества и находил многочисленные свидетельства этих фактов со стороны встречавшихся со мной лиц.
Огромные размеры взяточничества в стране и его вредные последствия для государства заставляют меня, с выношенными мыслями об этом, обратиться только лично к Вам.
Взяточничество проникло во многие поры нашей общественной жизни и приобрело форму неписаного гражданства. Опасность его размеров характеризует тот факт, что на путь «взятки» пошли и люди, родившиеся при Советской власти, которые не знают ни принципиальной недопустимости этого зла в Советском государстве, ни жесточайшей прошлой борьбы партии и Советской власти с взяточничеством на первых порах становления и укрепления новой системы.
Хочется отметить, что та суровая борьба с взяточничеством и созданная атмосфера ненависти к всевозможным проявлениям и носителям зла извели тогда взяточничество на нет. Оно исчезло. Да и немудрено, если в борьбе с ним были применены все возможные меры. Если взяточничество, бюрократизм были предметами обсуждения на совещаниях, конференциях, съездах, такая борьба в 15— 20 лет перед Отечественной войной воспитала у наших людей — от ученых до малограмотных — чувство, что взяточничество казалось им так же немыслимым, как измена Родине или, образно выражаясь, — взяточник и взяточничество как бы ассоциировались у советских людей с понятием проказа и прокаженный. Это был глубокий сдвиг в общественном сознании.
В войну взяточничество снова народилось и как-то незаметно вползло к нам, а затем широко распространилось. Я не мог быть свидетелем произвола взяточников в Гражданскую войну и некоторое время после. Говорят, он был колоссален. Конечно, в наше время взяточничество не достигло тех размеров, но тем не менее оно огромно, нетерпимо, если не с точки зрения масштабов, то принципиальной недопустимости его в Социалистическом обществе.
Излагая свои мысли, я не могу упоминать конкретных фактов, имен, не только потому, чтобы не загромождать письма, а также из опасения, что документ, как это часто правильно делается, будет направлен в соответствующий орган «для рассмотрения и принятия мер» и с меньшими шансами дойдет по назначению. А такой исход был бы печален, так как мною руководит желание не просто наказать отдельных носителей зла, а искоренить это общественное зло полностью.
При этом я твердо сознаю, что такие органы, как МГБ, МВД, Милиция, Прокуратура, в десятках докладных записок могут дать сотни фактов.
Формы взятки
Взятка сейчас имеет форму денежную и натуральную. Во время войны большое распространение имела натуральная форма.
Последняя вреднее и опаснее. Во-первых, по ценности она в несколько раз превосходит денежную, так как рыночная стоимость продуктов или вещей чрезвычайно велика. Во-вторых, источником ее является карман государства. Давать такую взятку могут только люди, распоряжающиеся материальными ценностями: директора столовых, магазинов, продуктово-товарных баз, интенданты, всевозможные «Главснабы» и «Снабы» и т.п.
В последнее время приобрела преимущество денежная форма.
Новое в словообразовании
В разных местностях взятка имеет варьирующие названия. Скажем, в Горьковской области не скажут «дать взятку», а дать «дербанку».
Если, например, хозяйственнику нужно в снабжающей организации выбрать плановые фонды в полном размере и нужного качества, необходимо, говорят, вооружиться «дербанкой», в противном случае — бери не то, что хочешь, а что дают. Это же слово ходит в Среднем Поволжье. На Северном Кавказе и Нижнем Поволжье есть более миловидное название «отблагодарить». Сначала излагается просьба, а потом добавляется: «Сделайте, Иван Иванович, я вас отблагодарю». Под благодарностью нередко подразумевается 2—3 тысячи рублей. В Москве и окружающих областях, насколько известно, сдвигов в словообразовании нет. Продолжает ходить старое название «подмазать».
Продолжение будет опубликовано в скором времени на портале, следите за новостями! И спасибо за внимание!
